|
|
Пурпурно-багряный костер
закатного солнца медленно угасал, погружая утомленный за день мир в
загадочные лилово-сиреневые сумерки, когда на вершину перевала через
Пепельные горы тяжело ступая, поднялся путник, с ног до головы закутанный
в просторный черный плащ. Поднимающийся с земли при каждом шаге незнакомца
мягкий серебристо-серый пепел оседал на нем, покрывая одеяние, словно
пыльца крылья бабочки… Поэтичные эльфы сказали бы, наверное, что
создаваемый эффект подобен ветреной ночи, когда по высокому
прозрачно-чёрному небу проносятся лёгкие росчерки облаков…. Хотя, Дивный
Народ не любит черного…
Остановившись на краю узкой каменной площадки,
человек облокотился на ближайший валун и застыл, оглядывая представшую его
взору панораму Горгората. Тем временем мягкие вечерние сумерки медленно и
неотвратимо вытеснила ночь…. Угольно-черная бездна небесного свода широко
раскинулась над пустынной равниной. Ни единой звезды не видно и даже Луна
бледным призраком не крадется меж полупрозрачных облачных занавесей….
Незнакомец ещё несколько секунд вглядывался во мрак, как будто ища
что-то, потом еле уловимым движением поднял руку, словно протягивая её
кому-то в приветственном жесте, и тихим голосом, в котором невероятно
органично сплелись бурная, почти ребяческая радость от долгожданной
встречи и прозрачная светлая грусть от скорого расставания, произнес
несколько слов на забытом и никогда не звучавшем в этих краях мелодичном
языке…
И вдруг содрогнулись горы, где-то в неведомых глубинах недр
родился могучий рокот, земля заходила ходуном, словно вздохнув.
Непроглядный мрак над Мордором прорезал нестерпимо яркий огненный сполох,
осветивший пробужденный Ородруин, и вдруг по склонам горы поползли,
прихотливо извиваясь, бесчисленные огненные змеи, отчего она уподобилась
актинии, распустившей свои прекрасные, но смертельно ядовитые щупальца.
Все это время человек стоял, раскинув руки, подняв лицо навстречу
горячему ветру, словно слившись с бушующей стихией, разделяя с ней радость
долгожданной Свободы, и отблески неистового пламени плясали в его огромных
аметистовых глазах….
Все успокоилось так же быстро, как и началось,
горящий факел Огненной горы погас, над равниной воцарилась привычная
тишина. Незнакомец устало, но радостно вздохнул и простер руки, желая не
то благословить, не то заключить в объятия эту безрадостную и всеми
покинутую страну. Снова хрустальными каплями упали в безмолвие певучие
слова, громом отразились от каменного кольца гор, и хлынул с небес теплый
очищающий ливень, а в воздухе разлились загадочные шорохи и шелесты…. И в
свете разгоравшейся зари трудно было узнать прежде пустынную Горгоратскую
равнину: вся она, насколько хватало глаз, была покрыта нежным
бледно-лиловым туманом вереска, вперемешку с островками серебристой
полыни. Из этого моря то тут, то там выступали причудливые фигуры: дворцы
и храмы, огромная волна стремящаяся поглотить белокрылый парусник,
свирепый дракон, расправивший крылья, защищая свои сокровища…. А у самой
вершины заснувшего навеки Ородруина возвышался огромный волк, поднявший
морду к далекому и недостижимому небу…
Лишь только первый луч дневного
светила коснулся горных вершин, путник спустился в долину. Он шел по
бескрайним вересковым полям, вдыхая полной грудью нежный аромат, ласкал
обожженными ладонями бархатистые листья полыни, как вдруг прямо перед ним
из травы поднял большеухую голову маленький волчонок, с необычной
голубовато-серебристой, обильно промокшей от росы шёрсткой. Доверчиво
подошел к человеку, взглянул на него огромными золотистыми, словно слёзы
сосны, глазами.
Незнакомец склонил к нему изборожденное шрамами,
похожее на маску усталое лицо, светло улыбнулся, ласково потрепал
звереныша за ухом, шепнул – «Счастья тебе здесь, tairni!..» и неслышно
ступая, скрылся в вересковом тумане….
За волчонка ответил вереск,
прошелестевший тихо, но явственно – «Прощай, Обрученный…»
|